– Ладно, как хочешь, – соглашаюсь. – Можешь с ним не разговаривать. Я попробую организовать, чтобы вы с ним ехали порознь. Но за это ты мне будешь должен желание.
В лесу темно и холодно, инфракрасное видение почти не помогает. В свете фар различимы стволы и высокая трава типа иван-чая, сквозь которую без мачете не пролезешь. Похоже, придется сидеть в машине. Интересно, сколько продлится это удовольствие? Навигатор сходит с ума и предсказывает недельную бурю. Пытаюсь вылезти в Сеть посмотреть прогноз погоды на этот район, но связи нет. Видимо, из-за грозы где-то что-то отрубилось. Это вдвойне плохо, потому что теперь я никому не могу сказать, где я и почему. О-хо-хо. Вот, называется, не хотела мужа волновать. Хотя, с другой стороны, если бы он знал, что я куда-то поперлась, а потом со мной пропала бы связь, ему было бы ничуть не лучше.
– Это да, – ухмыляюсь я. – А куда вы хотели попасть?
– Да что вы, Хотон-хон! У меня два старших сына их промышляют. Вот уж чего-чего, а этого у меня хватает! Семья богатая, вы за меня не волнуйтесь, Хотон-хон.
Мы выходим в прихожую, причем я стараюсь держаться у Азамата за спиной. Он открывает дверь. В свете лампочки под козырьком видно удаляющийся хвост.
Меня проводят вглубь дома, где на огромной стопке дифжир лежит девочка чуть помладше Кира и тихонько воет. Я хватаюсь за сканер – и высказываюсь примерно в тех же выражениях, что мать девочки.