Мой кнут из бледного тумана устремился к Эйсону, но не догнал его. Он уклонился с нечеловеческой ловкостью. Обратное сальто с места, я увидел, как блеснули набойки-подковы на его каблуках, увернулся от очередного удара, и меня окутал новый поток тепла.
— Давайте я помогу. — Порывисто подошла, забрала у меня из рук бутылку с вином и конфеты, а ее взгляд нетерпеливо-любознательно скользнул по моему лицу. — Спасибо.
Она поняла, что больше не дождется от меня подсказок, и невидящим взглядом уставилась на жертвенник, парящий в пустоте. Нахмурилась, прикусила нижнюю губу, затем вскинула голову с тяжелым узлом волос на затылке и посмотрела на меня с видом победительницы.
Я открыл глаза. Темноту разбивал дрожащий огонек, по стенам и потолку метались тени. Ночь еще не закончилась. Большая стеариновая свеча, стоявшая на столе, сгорела только наполовину. Пахло горячим воском и теплой шерстью от пледа. Левая рука затекла, пальцы правой коченели от холода. В тишине вызывающе громко тикали часы и шумел ветер за окном.
— Эта целительница, Эйнем, лечила одного спасателя — от переломов, обморожений и горной болезни, полученных на высоте. И неожиданно сама впала в кому. Она успела позвать меня на помощь. Но я увидел только ее тело на снегу, лежащее неподвижно. И меня тут же выбросило оттуда, сон захлопнулся. Больше я не смог к ней пробиться. Никто не мог.
Мелисса повернулась. Одну половину ее лица прикрывал шелк волос. Геспер знал, что скрывается за этой золотой завесой, но его никогда не смущало это знание. Зато вторая была идеальна — точеная, белая, прекрасная. Агатовый глаз сиял любопытством, как у ребенка.