Посмотрел в трубу. Ага, вот оно что… у них на баке по две пушки сейчас, как раз для преследования. Две трехногие тумбы… и на корме, должно быть, то же самое. Две яхты преследуют, четыре пушки стреляют, и наверняка крепостные ружья есть, и не одно… это серьезно.
— Ящики-то патронные, — сказал Байкин, толкнув один из них ногой. — В таких многие фабрики продают.
— Столб позорный и палкой бьют. В дикости живут, в общем, — пояснил он на случай, если этот факт до моего сознания самостоятельно не дошел. — Негров в рабах держат, как турки. Крещеные там до надсмотрщиков поднимаются, не более. С этим тоже все как у турок. Там, кстати, и турок много, в Вольном у них целый квартал, со своими правилами и всем прочим.
А дальше пошло все сразу — в форте зазвенела рында, тут же послышался свисток с той стороны, зазвучали голоса, где-то уже в городе грохнул выстрел, второй, потом сразу несколько, пачкой, револьверные и винтовочные.
Пока краем берега, опять по кромке воды. Укрытия здесь мало, но зато караульный услышать не должен, плеск мелкой волны скроет звук наших шагов. Обошли усадьбу против часовой стрелки, пригляделись — вон наши, сидят где договорились, на горке, образуемой основанием мыска. Отсемафорились, опознались, подошли, не опасаясь схватить пулю.
Сумма удвоилась, вполне можно было бы экипажу проставиться, но только самые дела сейчас начинаются. Хотя… похоже, планы придется несколько менять: вольно или невольно, но я оказался в центре внимания. Пусть Вольный по масштабам этого мира считается большим городом, но на самом деле это деревня, где все друг друга знают, а любая слава расходится быстрее, чем пожар в степи. Надо будет думать.