Как всегда, когда мы говорим о музыке, имеет смысл сесть и, как это обычно делают высшие приматы в минуты озадаченности, почесать макушку. Роденовский мыслитель — это уже вторая фаза размышлений. А начало им дает изумление перед чем-нибудь неожиданным, которое внешне выражается через почесывание макушки. Давайте поскребем ее вместе, разглядывая симфонический оркестр с еще одной позиции. С нее мы обнаруживаем, что симфонический оркестр у каждого заметного композитора звучит по-своему, и, конечно, это замыкается на стиль. Если мы сравним два произведения, написанных в одно и то же время — Шестую симфонию Чайковского и «Послеполуденный отдых фавна» Дебюсси, — то увидим два совершенно разных оркестра. В которых, между прочим, сидят одни и те же люди с одними и теми же скрипками, флейтами и прочими тромбонами. И играют они сегодня русскую классику, завтра — импрессионистов, через неделю — музыку барокко, потом концерт «3…15 теноров» (сколько набежит), который заканчивается, как это теперь принято, хоровым исполнением арии Калафа из «Турандот». А если очень повезет, то кто-нибудь еще сыграет и в халтурке на сборном концерте и каком-нибудь Главном Концертном Зале «У самовара я и моя Маша». Под фонограмму. И если музыкант хороший, а других мы в этой книге не держим, то и каждую программу он сыграет в стилистике того музыкального контекста, в который его занесла нелегкая. Музыкальность, опыт и образование подскажут ему, что Моцарта надо играть по-классицистски аккуратно и корректно, а Аранхуэзский концерт для гитары Хоакино Родриго — включив совершенно другие ассоциативные ряды. Притом что в нотах про это ничего не написано: они одинаковые, что у Баха, что у Стравинского. Просто есть некоторые каноны, традиции и стилистика.
А после концерта все ноты из папочек вынуть и убрать. А в них вложить то, что пойдет в ближайшей программе. И хорошо, если это опера, балет или, на худой конец, какой-нибудь инструментальный концерт, симфония и бис. А если набор миниатюр?
Ничего, между прочим, смешного здесь нет. Сколько лет играю «Лебединое озеро», а мотивчик у скрипок в одном номере так ни разу и не услышал. Хотя по смычкам вижу, что он там есть. И даже очень бодрый. Теперь буду пенсии ждать.
Отдельный узкопрофессиональный кошмар — это услышать внутри себя или из какого-нибудь радио знакомое произведение. Ты его тысячу раз играл, помнишь о нем все — технические проблемы, особенности, вплоть до расположения нотного текста на странице, пальчики шевелятся сами, даже помнишь, в каком месте обычно киксует труба, но что это такое — хоть убейте. И не можешь успокоиться, пока кто-нибудь не подскажет, что это за произведение. Независимо от того, «Танец маленьких лебедей» Чайковского это или «История солдата» Стравинского.
А когда мой коллега Дима иногда появлялся в слегка меланхолическом настроении и начинал в задумчивости играть иранские и азербайджанские мугамы, так это же просто крышу сносило!