Вы продолжаете пребывать в иллюзии, что музыканты — психически здоровые люди?
…Я много сольных концертов играла. А в оркестре — я помню, это было одно из первых произведений: «Вестсайдская история». Там есть одно место, где нужно сыграть две кварты — пам-пам; оно было в пустом такте, то есть все останавливаются, а рояль играет один — пампам. Ко мне подходили и говорили: «Ой, такое красивое соло!» Это было оркестровое соло. Для меня это было дико сначала: вроде соло — это когда два часа без устали один с залом концертным и с роялем. А тут, понимаешь, пам-пам, две кварты, но в пустоте.
Возможно, все слышит дирижер: у него место козырное. Может быть, все слышал композитор? В воображении, когда писал. Хотя иногда и не то, что получилось в результате. И тогда на репетиции звучат слова: «Пожалуй, у композитора здесь слишком плотная оркестровка. Кларнеты, сыграйте, чтобы почти не было слышно». И дальше, почти стыдливо: «А тромбоны вычеркните вообще».
А ведь музыканту в жизни достается так мало тепла. Ему много-то и не надо. Чрезвычайно благодарное существо.
Каждому музыканту знакомо это явление — когда за десять минут до отправления автобуса на концерт ты понимаешь, что заблудился где-то в тридцати метрах от отеля.