– Бруно, только не начинай. Надеюсь, даже твое неправдоподобное человеколюбие не станет утверждать, что я должен был волочить этого чудо-повара с собой, дабы передать местным властям для торжественного повешения. Кстати замечу, именно с точки зрения милосердия к оному и стоило бы задуматься над тем, что не слишком хороша идея умножать его страдания, терзая холодом и усталостью от пешего перехода, дабы так или иначе преподнести в конце пути петлю. Оправдания ему, как ты понимаешь, не светило б.
– Сохрани меня Господь. Один ты – куда ни шло, один он – терпимо, но два святых плакальщика разом это для моих нервов слишком… Вообще, знаешь, некоторые полагают, что шахматы развивают разум.
Голос тихий и задумчивый, глубокий капюшон приглушает его еще больше, но под каменными сводами, где пока нет никого, кроме них троих, он звучит почти оглушительно.
– Иными словами, случилось то, что ты пророчил – он здесь с приятелем?
– Власть. Именно что полную силу… Вот что я слышал от стариков: бывает, что одиночки, живущие сами по себе, тем не менее являются по факту стаей и могут собраться вместе по повелению вожака – как бродячие рыцари вроде фон Зайденберга по призыву Императора соберутся в армию, случись что. И в скопище таких вот тварей, что мы видели вчера, наш любитель конины – вожак по определению. Он главный, и это никем даже не оспаривается. Закон их вервольфьего бытия, если угодно. Он управляет ими, они подчиняются ему, слушаются его повелений – все это есть и в иные ночи, но в такую, как вчера, он, видно, получает особую власть над ними. Вспомни, как они действовали – слаженно, четко, точно он приказывал каждому лично.