– Карл! – зло гаркнул Ван Ален, и подвешенное к галерее бревно, неслышно прорубив воздух, вмазалось в дверь, с хрустом вмявшись в грудь оказавшегося на пороге оборотня с обожженной мордой.
– Ах ты, черт… – охнул Карл Штефан, ошеломленно глядя за его спину. – Мальчишка…
В. Не хочется ронять достоинства; понимаю. Слабость. Это кажется тебе слабостью – признать, что ошибался, что стал служить не тем силам, не тем желаниям, признать, что так стойко переносил страдания за всего лишь пустое и злое тщеславие. Но это не слабость, это тоже стойкость, только другая. Надо иметь силу, чтобы признать свою ошибку, и чем ошибка страшнее, тем больше духовной силы надо иметь, чтобы сказать: «Я сделал это, но я раскаиваюсь в том, что делал». Не направляй крепость своего духа не в то русло, не трать его силы на то, что тебе предстоит. Просто откровенно, честно, без утайки, расскажи все.
– Он был жив, когда я втащил его сюда, – возразил рыцарь упрямо. – Он должен быть жив.
– Разумеется. Задержусь в городе на денек; довезу Марию до дому и, быть может, попытаюсь впарить ее родителям какую-нибудь историйку, дабы не слишком на нее крысились. Девчонке и без того досталось.