– Что ты там надеешься увидеть? – уже не в первый раз, судя по унылому тону, выговорил Карл Штефан, зябко обхватив себя за плечи и сместившись к самому очагу. – Темень – глаз выколи… Майстер инквизитор, скажите ему – пусть закроет, наконец. Дует.
Поддержкой пикинерам были фон Зайденберг и Бруно, стоящие сейчас далеко по сторонам баррикады, не видимые сквозь дверной проем. Две комнатные двери, снятые с петель, превратились в огромные щиты, утыканные всевозможными обломками длиной с ладонь, наточенными, насколько это позволили само железо и время. При все том же нужном совпадении факторов в этих своеобразных щитах должны оказаться зажатыми те, кто сорвется с пики либо сумеет от нее увернуться. На Хагнера выпадала не более чем роль приманки, которая должна будет исчезнуть с началом боя; что бы ни говорил Ван Ален или сам Курт, все же оставалась малая, но допустимая вероятность того, что вожак, отчаявшись заполучить своего отпрыска, попытается убить его – не став одним из стаи, парень будет нежелательным свидетелем для него и желанной добычей для Конгрегации.
– Мой отец, в отличие от меня, со стригами встречался. И мать тоже. Только вот он – может рассказать о том, как все было, а она – уже нет.
– Свободны, господа, почти все. Немного сегодня народу – тракт пустует; кто застрял здесь в непогоду, только те и есть. Изволите снять?
– Думаю, именно мне и стоит, – возразил тот решительно и, поднявшись, остановился рядом, глядя вниз угрюмым сумрачным взглядом.
– И майстер инквизитор наверняка тоже далеко не ангел, – уверенно продолжил торговец, и Курт, склонившийся над мертвым телом, молча повернул голову, ожидая продолжения.