— Ну, чего еще? — тоном занятого человека, которого оторвали от важного дела, пробурчал Аким, продолжая тереть грязной тряпкой свои до начала сего действа вполне чистые руки.
— А ну, робяты, — спокойно приказал он, — по местам все. Сейчас внутрь полезут. Уже гуляй-город растаскивают…
— Ну раз уж мы с делами покончили, давай-ка хлебнем сбитня, — предложил он, подхватывая колоколец.
Сидим, значит, о вере и благодати размышляем, зеркала запрещаем, монастырские вотчины оберегаем. А как давать отпор презренным латинянам — так некому! Один царь за всех отдуваться должен! Писание знаем хуже, чем они! Жития тоже! Спор вести вообще не умеем. Университет хаем, а латинянам, кои все университетские дипломы имеют да кафедры в оных через одного возглавляют, — ничего противопоставить не можем. О сем думать надо! А не в книжные догмы глазами упираться. В сердцах да глаголе пламенном Бога имать! Иноверцев к христовой вере православной приобщать, да не охраняя, а отвращая их от соблазнов. Ибо соблазны суть испытания, что посылает нам Господь, дабы воспитывать в нас стойкость духа и силу веры. А дабы оттачивать умение спор вести — вот вам иезуиты под бок. Тренируйтесь…
— Подъезжаем, царевич-государь, — прервал мои воспоминания Мишка.
— Ты хочешь картошечки? — ласково спросил я свою «тень». — Так можешь взять сколько хочешь. А остальное — отдай. Нехорошо поступаешь. Мы тоже хотим картошки. Неужели ты с нами не поделишься?