Все это вверялось командованию опытного московского смершевца – майора Коваленко. «Потяжелевшая» звезда на погоне начальнику Отдела не давила – вошел в курс, командовал уверенно и, главное, стал смотреть во все стороны, даже и в старшинскую.
…Хорунжего пришлось волочить на шинели – Тимкевич при каждой встряске вскрикивал и ругался. Миколе мешало ведро, в которое кукурузы сыпанул, да и вообще было неудобно и тяжело. Кое-как дотащились до опушки, укрылись в лещине.
Перед тем как запихивать добычу в «жигуль» на загнанного штурмбаннфюрера напялили бронежилет. Положили между сидений, набились, как шпроты в банку, и ветеран автопрома, чиркая по грунту мостом, покатил к асфальту. Женька оберегал разутую ногу, прижимал колено к переднему сиденью – болела пятка зверски. Нерода обернулся с командирского места, протянул упаковочку влажных салфеток.
– Что, вообще пусто? – с некоторым разочарованием поинтересовался Коваленко.
А мальвы пыльными стояли – дождя в Глибоче давно не было.
Петро помнил свои первые минуты на Акне, когда очнувшиеся пленники с воем расхватывали стеганые фуфайки и брюки, совали ноги в массивные чуни. Кричал на очумевших узников немец с висящим на груди намордником дыхательного аппарата, на одеяла указывал. А холод пробирал до мозга костей, мысли вымораживал. Блок клетки висел над пропастью, вокруг торчали немыслимо высокие горы-шипы, и взгляд этому ужасу отказывался верить. Не шипы, а «crкte-пики» – позже поправил Андре. Понятно, Грабчак никаких гор и в глаза не видел, разве только в кино и на картинках. Здесь, конечно, вообще не похоже – вся земля, насколько глаз хватало, топорщилась иглами, как огромный еж. Да и была ли там, глубоко внизу, земля? Взлетал с крыши штабного блока немецкий стрекочущий аппарат с удивительным винтом поперек себя. Кружился над площадкой, вспыхивающей искрами сварки, уходил к ближайшим вершинам, скрывался из вида. Возвращался примерно через десять минут, натужно кренясь и упрямясь порывам ветра, садился. Немцы на миг прерывали работы, смотрели на выбирающегося из открытой кабины отчаянного пилота. Тот махал рукой, и все снова работали. Видимо, безрадостными те разведки выходили.