– Що? – прогундосил безносый. – Не розумэмо ми.
– Понятное дело. Но война идет к концу, а тебя все одно комиссуют. Не боевая у тебя нынче морда и телосложение – не веришь, в зеркало глянь. Уж как-нибудь без тебя Красная Армия фашиста добьет. А так при деле будешь, тем более условия на заставе тебе знакомые.
Женька сдал по акту бронежилеты – свой передавать было стыдновато – уделал за краткий срок защитную амуницию, будто год не снимал. Зато полегчало товарищу Землякову: без арсенала, с легенькой полевой сумкой – хоть взлетай. Несколько отягощал совесть контрабандный штык-нож, завернутый в старое кожаное голенище и припрятанный под гимнастеркой на переводческой пояснице. Ладно, не в первый раз.
– О, встречающие, – Женька увидел трех человек, поднявшихся из кустов на краю поляны.
Казалось, туда втиснулось единое тело: просто у него слишком много суставов, клочьев волос, костлявых рук и босых темных стоп. Оно, это многоголовое тело, сжалось, скалилось из-под хвороста безумным множеством желтых, темных, белых, мелких ровных и неровных зубов. Господи, зачем ты такую смерть посылаешь? Нельзя же вот так…