– Подъехать не удастся, бронетехнику вон в том дворе оставим. Сами налегке проскочим…
Микола схватил записку. Вот же дура, да пусть себе сидит…
Во всем были виноваты немцы. Подставили, на самый опасный участок загнали, под танки сунули, заткнули дыру прорыва. Ведь с самого начала дивизионники рассчитывали занять отлично оборудованные позиции на другом участке фронта. Нет, загнали сюда, к Суходолам. Стояли батальоны, укреплялись, с селянами контакт налаживали. Многим стрильцам места были знакомы – не так давно хлопцы здесь порядок наводили. Когда кругом свои, оно поспокойнее. Хоть немцы-командиры и орали, но в село заскочить, стопку махнуть, с женским населением поболтать украинские эсэсовцы успевали. Небось не Нойхаммер проклятый. Наведывались к дивизионникам и хлопцы из местного УПА – неподалеку в лесах базировались две чоты. Вроде договаривались действовать сообща, но на чем именно столковались, Микола, понятно, не знал.
Микола кивал, вливал в себя самогон, печеным яичком закусывал. Но на сердце кошки скребли – на фронте Советы напирали, и попробуй с ними без Гитлера, без танков и бомберов германских, справиться. Многих умных и дальновидных людей обстановка беспокоила: приходили и из леса бандеровцы, выменивали патроны и оружие, наведывались мельниковцы, за взрывчатку договаривались, о политике разговаривали, спорили. Мечтали за свободу Украины, гадали, що дальше делать, как заодно с нежданно надорвавшимся Рейхом ко дну не пойти. По всему выходило, что пока умнее будет Германии помогать – Советы сейчас опаснее. Вот как до капли истощат друг друга угнетатели западные и восточные, тогда и возродится единая Украина от Балтики до Урала. Но нельзя дать Советам прочухаться, дух перевести.
– Только живьем брать, – напомнил Спирин, чувствуя, как начинает колотиться сердце.
Начало светать, и обстрел усилился – видимо, москали артиллерию подтянули. Горели хаты, от дыма стало трудно дышать. Кричали раненые…