– Развели мещанство, курорты с опереттами, – Шведова в упор глянула на камуфляжную, но насквозь обуржуазившуюся красавицу-сержантку.
Грабчак почуял, что заговорить зубы не выйдет. И получалось, пристукнут здесь дурного судостроителя, поскольку отдавать пирогу озеру он по-любому не будет. Тьфу, надо было с народом идти чай пить.
– А шо, звеняюсь, то за дурненький? Контуженый?
– Нормально, – сказала Марина. – Подготовились основательно. Транспорт, охрана, связь. Осталось Львов освободить. Только я так и не поняла – почему этот ваш эсэсовец в городе остается? Диверсант?
…Не мастерская, а кладовая – пустые стеллажи вдоль стен, посредине куча старого кирпича – Катрин ожидала каких-то верстаков с малоприятными «чугунивыми» тисками – а по кирпичам удалось относительно мягко перекатиться. Паршивец Визе уже вскочил на ноги: харя порезана стеклом, но оскал злобен, в руках нож – не армейский, но серьезный. Нет, удивительно шустрый лекарь попался…
Нет, лучше к москалям. Срок со снисхождением дадут, тут как раз война кончится. Работы Микола не боится, сдюжит. Главное, щоб не на фронт, не под танки, и срок дали невеликий. А за що большой?! Ничего ведь не делал, только с винтовкой на часы ходил. С незаряженной. Три патрона выдавали, да и те в кармане носил. Автомат, сволочи, ни разу не дали…