– Готовы или що? – Сидко вздохнул и вышел из камыша, широко разводя руки – в одной карабин с надетой на ствол пилоткой, в другой противогазная сумка с имуществом.
– Що? Не, я в их националистическу пррропаганду вообще не верррю. Я насильно, они винтовку понастовляли и…
…Румынка плакала у тела землячки, остальные топтались среди кустов. Андре на миг присел, глянул в лицо покойницы – непонятно, с чего умерла. Просто жить, наверное, надоело.
Пехота Советов, в выгоревших гимнастерках и драных телогрейках, немногочисленная, но сплошь с автоматами, уже уцепилась за развалины крайних хат. Устанавливали пулемет, перебежками кидались через огороды. Горели хаты, дым прибивало к земле. От центра села и от кладбища в этот дым строчили галицийские пулеметы – старались москалей к земле прижать. В ответ издали, размеренно, как часы, бил русский танк или самоходка – прикрывал подход своих подкреплений. Через поле растерзанного низкорослого соняшника спешил взвод Советов…
– Это с Попутным, что ли? – разозлился Коваленко. – Ты с кем работаешь? С ним или с нами?
– Нос щас спечется, – заверил Торчок. – Отож все целы?