Рик поднялся на ноги, склонился над ямой и вытащил на поверхность полуистлевший труп. В глазах потемнело, и все, что происходило дальше, было застлано для меня серой дымкой. Шаман, что-то нашептывая, размахнулся, кулаком ударил мертвеца в грудь и негромко взвыл, как от боли, словно это его ребра сейчас раскрошились с треском. Запустил руку в проломленную грудину и вынул какой-то черный ком. Огляделся — взгляд его при этом был совершенно безумным — и внезапно вгрызся зубами в свое запястье. Искривленный рот окрасился алым. Превозмогая подступившую к горлу тошноту, я смотрела, как он заносит кровоточащую руку над странной находкой, и тяжелые темные капли падают и впитываются в это черное и непонятное. А вместе с тем стихал понемногу жуткий звон, но легче от этого не становилось. Наоборот — еще хуже, еще страшнее. Но теперь я страшилась сильнее всего за Рика. Он сдавил в ладони странный ком, и звон оборвался. Над лесом разлилась тишина, в которой больше не слышно было ни шума ветра, ни пения птиц, ни близкого собачьего лая. Это продлилось всего лишь миг, а затем шаман взмахнул рукой.