— Ваше воспитание, господин Кирстен. Куда оно подевалось?
— Любимый, из нас двоих только у тебя совести нет.
— Привет. — Не уверена, что сказала вслух. За грохотом сердца собственный голос был не слышен.
Мир снова взорвался. Один стремительный, невероятный рывок, и одеяло отлетело прочь, а я оказалась прижата к белоснежным простыням. Пьянящий, дурманящий, самый жадный из всех изведанных мной поцелуев накрыл рот.
— Кир… — позвала тихо-тихо, но боевик услышал. Подарил быстрый, невероятно хмурый взгляд и снова на тренера нацелился.
Блондинка, которую отразило зеркало, была не только растрёпанной, но и невероятно счастливой. Я даже не сразу сообразила, что это я и есть.