— Товарищи! — неистово закричал председатель, — держите их! У нас в доме нечистая сила!
Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из жирного зноя. Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки.
— Бросьте! Бросьте! — кричала ей Маргарита, — к черту его, все бросьте! Впрочем, нет, берите его себе на память. Говорю, берите на память. Все забирайте, что есть в комнате.
— Нет, — ответил собеседник, — русская женщина, комсомолка.
— Да, уж гораздо больше, — не утерпел и вставил кот, видимо гордящийся этими возможностями.
— Я, вероятно, ослышался, мой мэтр, — ответил кот, — шаха королю нет и быть не может.