Я в тот момент подумал, что если сильно поднапрячься, влезть в долги и все точно рассчитать, то можно вернуть нефтяные котировки к приемлемой цене в 20–22 доллара. Поможет ли это Горбачеву? Зная, как он обошелся с моей страной в будущем, я не верил этому клоуну ни на грамм. Скорее всего, этот подарок — время, деньги — он так же неблагодарно профукает, как обошелся со всем наследством, оставшимся ему от прежних титанов — от Петра I до Сталина и Хрущева с Брежневым. Даже Хрущев на фоне этого ничтожества выглядел значительным и едва ли не великим. Все оценив, я решил не гробить наше начинание ради двух-трех месяцев спокойной жизни товарища Горбачева — пусть повертится, как уж на сковородке, а для наших капиталов найдутся распорядители достойнее Михаила Сергеевича и Эдуарда Амвросиевича, одним росчерком ручки за просто так отдающих американцам тысячи квадратных километров морской границы на Дальнем Востоке, вместе с местами вылова рыбы и нефтяными и газовыми шельфами. И, видимо, какие-то договоренности именно о таком разделе границ были достигнуты с господами Горбачевым и Шеварднадзе гораздо раньше, потому что нефте- и газоносные участки на тогда еще советской территории американское правительство начало продавать желающим еще в 1982 году.