И я не стану ни пить, ни топиться от открывшейся мне правды. Я уволюсь с завода, продам свою долю акций и уеду — чтоб никогда не видеть этих гнусных рож. И не увижу своего Ваньку, без которого уже, как мне казалось, не мог жить, до самого декабря двенадцатого года.
— Не уверен. Но и то, что я уже знаю — это очень много.
Когда мы оказались над сушей, едва ли не сразу стало заметно, как под нами вздыбилась горами земля. Небо было безоблачным и прозрачным, и вид открывался сказочный — длинная полоса побережья с частыми песчинками поселений, собравшиеся гигантскими складками горы, покрытые выгоревшей растительностью.
— Слушай, Серый, а давай изобретем что-нибудь! Что знают там и не знают здесь! Представь только, — затараторил Захар, — принесем изобретение, второе, третье, пятое! Его внедрят и мы с тобой прославимся! А изобретение наше позволит народному хозяйству совершить качественный скачок! Премию дадут — я узнавал — изобретателям иногда столько денег отваливают! И стране пользу принесем и все девчонки наши будут!
Я переставал быть тем русским, который более всего на свете ценит справедливость и голосит о двуличии, масках и прочей чешуе. Если двуличие приблизит меня к цели — я буду не только двуличным, я вообще забуду о любой справедливости, исключу это слово из своего словаря. Мы здесь не в Олимпийские игры играем, и цена победы — не медаль из золота и «вечная» запись в анналах.