— Я где-то читал, — сказал Захар, — что в начале пятидесятых Куба была более развитой страной, чем Япония.
Изотов почти не изменился, старики вообще не подвержены времени. Он улыбался, рассчитывая, наверное, увидеть кого-то другого. Но вошел в комнату я.
— Валентин Аркадьевич, а вы не хотите узнать — когда вам суждено…
— …раз услышу подобное, вылетишь из состава с треском! — закончил Бор. — Не знаю, чего там позволяет вам Олимпийский комитет, со мной такие вещи не пройдут. Либо как я сказал, либо вали отсюда в свой Хабаровск! Свободен.
— Если верить всяким «свободным голосам», то у нас у всех поголовно вялотекущая шизофрения. Во всяком случае — диагноз частый и опротестовать его сложно. — У Захара отец был психиатром, а под кроватью мой друг прятал радиоприемник «Грюндиг», выменянный на старый мопед. — Так что не испытывай судьбу. О том, что у тебя есть эта самая вялотекущая шизофрения, я тебе безо всяких консилиумов скажу. Даже гадать не нужно.
— Кажется, мы друг друга не поняли, — вдруг сообразил я. — Валентин Аркадьевич, мы вовсе не хотим продолжения этой агонии. Мы и сами уже сообразили, что сохранить Союз в его нынешнем состоянии не сможет ничто! Наша цель в другом!