— Так чего орал? — Мама смотрела на меня строго и встревоженно.
К октябрю восемьдесят пятого у нас появилась первая версия нашего робота.
На завтрак борщ — настоящее извращение, поэтому обошелся я чаем и парой бутербродов, посыпанных сахаром. Этому меня научила бабушка, называвшая такую конструкцию «пирожное»: белый хлеб, масло, сахар — вот и вся радость. Сытно, калорийно и дешево!
За аппаратом тянулся черный гибкий провод, которому, казалось, не будет конца.
— Помяни мое слово, Сардж, что-то назревает у комми, — говорил Батт, сидя перед вечерними новостями по NBC, что начинались сразу после «Санта-Барбары». — Этот молодой выскочка так бодро взялся за работу, что того и гляди чего-нибудь натворит!
Посчитав, что непременно увязну в толпе танцующих, я обогнул ее бегом и выскочил на небольшой пустырь за сценой дискотеки, огороженный с трех сторон кустами, а с четвертой — задником сцены.