— Ты понятия не имеешь, — говорил Захар, — для чего исполняешь свой приказ. Поручено — делай! И не пищи, понял-нет?
Я не увидел того короткого и быстрого движения, что уронило Захара на землю.
— Нам много не нужно, Чарли, — обнадежил его Захар. — Выручка от этих сорока пяти миллионов составит еще около восьмидесяти. Нам нужно всего лишь два. По одному на брата.
Захар написал Леньке записку с язвительными словами благодарности за радушный прием, после которого нам прямая дорога в трезвяк, и мы поехали на парад.
— Вот точно дурак! — Но в ее глазах я заметил интерес. Не тот, что она проявляла к своим товарищам по комсомольской ячейке. — А что я Леньке скажу?
Небо над Шереметьево было серым с редкими светлыми подпалинами просветов, словно заношенная солдатская шинель. И в редкие дырки пробивались столбы слепящего солнечного света вперемешку с холодным дождем. Было зябко и противно — как в январе в Кентукки.