Изотов встал из-за стола и прошелся по комнате, сложив руки в замок и похрустывая пальцами.
Я промолчал, потому что подходящая электричка издала пронзительный гудок, в котором ничего нельзя было расслышать.
Мы обошли белоснежные соборы внутри Кремля, потыкали пальцами в надписи на погребальных урнах с прахом московских князей, их жен и детей. Все, абсолютно всё было не такое, как в Америке.
— Это скоро будут петь. Мы не станем с тобой воровать чужие стихи и ноты. Да и певцы из нас с тобой — гавно.
Когда мы поднялись в номер, он все-таки решился.
— Нет, Захарка. — Я покачал головой. — Будешь ты лысый и противный доцент на нашей кафедре, тискающий перед зачетами прыщавых первокурсниц.