«Живой Ленин» — два этих коротких слова белым огнем зажглись на черном фоне экрана, и огромный зал Кремлевского Дворца съездов замер в абсолютном молчании. Почти минуту ничего не происходило: неведомый режиссер умел держать паузу; и все это время казалось, что собравшиеся 22 апреля на «день памяти» партийно-хозяйственные руководители даже не дышали. По крайней мере, Александр Иванович Шокин, министр электронной промышленности СССР, сделал глубокий вдох только после того, как под сполохи литавр и резкие крики труб с валторнами хорошо поставленный голос диктора начал рассказ: «Его образ навсегда вошел в сердца и память миллионов потомков…»
Наконец на низком столе остались только пиалы с ярко-салатным, по-зимнему обжигающим матча, взбитым в блендере с капелькой сока агавы. Пришла пора мужчинам вернуться к серьезным делам Casio Computer, Ltd.
Давно прошло то время, когда о последних событиях американцы узнавали с бумажных страниц утренних газет. Исчезли с улиц крикливые мальчишки-зазывалы, пытающиеся сорвать дайм или квотер за листы, покрытые свежей типографской краской. Но значение новостей в век радио и телевидения только увеличилось. Так что в последний день апреля картинка реальности на цветном экране легко затмила все остальные зрелища — Америка не отрывалась от кадров горящего в Тонкинском заливе первого атомного авианосца «Энтерпрайз». Эфир был плотно забит репортажами журналистов и рассказами очевидцев, благо свидетелями первых секунд трагедии оказалась почти сотня матросов и офицеров, а помощь в тушении огня так или иначе оказывал едва ли не весь флот.
Неизменной в СССР водки было всего чуть — бутылка на троих: ведь еще нужно ехать домой. Но беседу она заметно оживила. По крайней мере, товарищ Молодый перестал ломаться и, когда егерь отошел кормить собак, начал рассказывать о жизни в Англии.
— Совсем эти китайцы рехнулись! — вставил свое мнение Воронов. — Друг друга гробят почем зря, еще и нас в это втравить хотят!