Ещё раз прокручиваю в голове состоявшийся разговор, пытаясь точно припомнить выражение лица контрразведчика. Прихожу к заключению, – он явно что-то знает, хотя старательно делает вид «я не при делах». Как теперь из этого выкручиваться? Начиная с «Dragons never die» у меня нет больше ни одной песни, отданной нотариусу на хранение. И, теоретически, – всё, что сделано после этого, можно спокойно зарегистрировать на какого-нибудь «полупокера в кедах». Доказать, что это «моё», – будет сложно. Черновиков нет, все файлы – в телефоне, телефон – у ЮСона, ЮСон – наркоман и сидит в тюрьме. Выпучит глаза, скажет, – «не брал» или, – «потерял». И какое из этого доказательство? Не, можно, конечно, притянуть к этому делу контрразведку. От факта отданного телефона ЮСону они, пожалуй, отказаться не смогут, но что даст их признание? Кто знает, что именно было записано в его памяти? Ведь речь как раз идёт об этом. Хотя, если содержимое исследовалось, то по результатам должна быть написана какая-то бумага, типа отчёта, в которой перечислены обнаруженные файлы и их содержимое. А скорее всего, контрразведчики просто тупо скопировали всё, на случай, если «потом вдруг понадобится». Можно будет обратиться к ним с запросом и подтвердить дату создания файлов…