Но судя по тому, что палатку пока не разворачивали, особо серьезного ему никого не принесли. Да и не мудрено — не зря же я ребят штурмовых групп, в панцири одел. Правда, темный народ в начале пытался было бухтеть, не желая на тренировках таскать дополнительную тяжесть. Но наглядная демонстрация его полезности, а самое главное, озвученная цена изделия (в золотых рублях), заставила всех недовольных моментально замолчать. А баталеры, закатывая глаза, поставили изделия Чемерзина на особый учет.
— Господин… извините, товарищ Чур. Ваше предложение достаточно интересное. Но уж больно хулиганистое. Понимаю, что сейчас, когда ломаются все устои это звучит свежо. Но вот когда-нибудь потом… Потом, когда в Российских школах станут изучать времена революции и ваши славные деяния, каково детишкам будет читать про «Писец»?
— Они знают, что я служил в штабе восьмой армии. Офицером по особым поручениям. В принципе, для всех, за исключением малого количества осведомленного старшего офицерского состава, оно так и было. И это безумная случайность, наткнуться здесь на одного из этих «осведомленных»…
— Товарищ командир, там, дале, верстах в пяти, колонна идет. Ить, штыков сотни под две. Три «максимки» в телегах с собой тащат. Не германцы — форма другая. Такая же как у тех, кто сейчас офицериков давит. Конных с десяток. И фуражки на командирах странные. Вот такие…
— Нэт. Сычас, я тэбе помог, а ты мнэ помог. Тот нэмца, который я дралса, сылный рубалка был. А ты его в башка — бах! И всо. Так что долга как был, так и ест.