— Твои слова, да богу в уши. Но дело не в этом. Просто понял я — ты воюешь не так как все. Ну вот совсем не так. Да и в батальоне твоем все по-другому. Верхом глянешь — навроде, даже похоже, как в старой армии. А чуть глубже копнешь так и понимаешь — ан нет. Совсем всё по-другому. У тебя и дисциплина и воля вольная, больно хитро заплелись… Офицериков, опять-таки приваживаешь. Токмо у тебя получаются такие офицерики, что их даже матросня за своих держит. Да и вообще…
Распропагандированных «запорожцев», мы терзали часа два, пытаясь выяснить может кто из них что-то видел или что-то слышал относительно сроков и маршрутов движения их дивизии к Крыму? Понятно, что рядовые мало что могли сказать, но одно дело допрос и совсем другое обычная беседа, где из людей пытались добыть хоть крохи информации.
Потерев надавленную противопыльными очками переносицу, я, в конце концов сдвинул их на лоб и просто прикрыв глаза, опять устроился поудобнее. При этом мысль вильнула в сторону и почему-то вспомнились неоднократно читанные слова про то, что весь опыт гражданской войны моментально обнулился двадцать второго июня сорок первого. Тогда я в это не особо вдавался, зато сейчас отлично понимал, почему так произошло.
— Не господа, а товарищи. Господ еще в прошлом году отменили!
— За машинистами чтобы пригляд непрерывный был. Мы их конечно запугали, ободрили, приставили автоматчика, но все равно…