— Не понял… тебя тот хлопец, что — давно знает?
Только вот вся фишка была в том, что сейчас события могут развиваться несколько по-другому. В нашем времени (как, впрочем, и сейчас) фрицам приходилось очень туго. И существование к восемнадцатому году они вели совершенно полуголодное. Но народ, ради победы, был готов был терпеть все лишения. И подписание Брестского мира, воодушевило население рейха до невозможности. Казалось — вот оно! Еще чуть затянуть пояса и все закончится! На этой волне энтузиазма, они протянули еще восемь месяцев.
Пришлось быстренько заткнуться, выпить воды из поданной фляги и успокаивать людей. Вибрация, тем временем, пропала (мля, как же сделать, чтобы этот эффект по желанию появлялся?), голос стал нормальным, и я уже спокойно зачитал решение трибунала. После чего, распустил бойцов, занявшись подсудимыми. Раскаявшимся и подписавшим покаянную бумагу Лившицу с Кравчуком, после напутственных слов, выдал виртуального прощального пинка в сторону столицы.
А уже после обеда, начальник разведки Журбин, принес странную новость. По словам батальонных наблюдателей, которые плотно законтактировали с пацанами из Маловодного (несколько складных ножей с нашей стороны и двое повешенных со стороны гайдамаков, безоговорочно склонили мальчишек в сторону красных), среди войск противника, начался некий разброд. Причем как со стороны рядового, так и со стороны офицерского состава. Из подслушанной беседы двух офицеров, стоявших на постое у родителей парнишки, тот понял, что вчера вечером, по телеграфу было передано немецкое недовольство наполеоновскими планами Украины относительно Крыма. То есть, они не против действий союзников, но на Севастополь те могут не рассчитывать.
Еще Матюшину передавалось сорок пар сапог, полсотни винтовок «маузер» и столько же немецких сабель. К винтарям давали по одному БК на ствол. В итоге, Анатолий Иванович вконец обезумел и повел себя совершенно по-Брежневски. То есть, схватив не ожидающего подобной подляны Чура и чуть было не впился в его уста сахарные страстным поцелуем. От неожиданности, я ему чуть было по печени не пробил, но вовремя спохватился, успев подставить щеку. Просто, в это время подобное считалось вообще в порядке вещей, и целующиеся мужики вовсе не являлись символом принадлежности к гомосекам.
— Виктор Евсеевич, ты зачем туда залез? Эту бандуру ведь оттуда не снимешь. Если что только ронять…