— Женщин. Бить. Нельзя. — как можно тверже отчеканил я.
— Да, это очень печально, но что мы можем поделать? — Кожин развел руками. — Полиция не в состоянии призревать этих жертв общественного темперамента.
Ну как подался, начитались прокламаций и манифестов недоэсеров, да еще Егор их в свое время накручивал призывами к борьбе. От большого умища кружковцы раздобыли два револьвера-велодога и начали скупать реагенты в аптеках на предмет сбацать какой-нибудь взрывчатой фигни. Грохнуть никого пока не успели, но дурное дело нехитрое, тут с охраной первых лиц дело обстоит совсем никак, даже в годы первой русской революции запросто можно было прийти с пистолетом на прием к губернатору. А в прошедшем августе сам государь-анпиратор в Москву приезжал и еще приедет, а если эти дурачки бомбу кинут, то потом всем гайки закрутят, как это было после убийства Александра II, и пойдут все наши проекты лесом.
За эсдеками, помимо наработок идейных единомышленников в Германии и Франции, была мощная марксова теория — непременная пролетарская революция, за ней диктатура пролетариата в форме предельного обобществления всего и вся. Террор не то чтобы отвергался полностью, но был как-то очень на втором плане, предпочтение отдавалось вооруженному восстанию.
Поджилки все еще тряслись, но я матерился, что называется, по обязанности — ребята вернулись живыми и, как выяснилось, победителями.
— Я студент Московского университета Шальнов.