— А, вот вы где! — раздалось от дверей, проем которых почти целиком занял Собко.
— Прошу, — послышался легкий шелест страниц.
— И как вам сегодняшняя пьеса? — заметив это, попытался втянуть меня в общий разговор сидевший напротив Шехтель.
Публика ахнула, Белевский-старший каким-то образом обратил это в шутку, а я настолько обомлел, что повелся. Мы хлопнули по рукам в присутствии арбитров — Семена Аркадьевича и того самого инженера-путейца.
Пока составляли протоколы или как там назывались эти листы, я выдал ему всю историю — про переулок, «душку», сводню и драку, Николай Петрович лишь хмыкал в усы да саркастически улыбался. В какой-то момент он сказал пару слов чиновнику и увел меня в другое помещение, где я и закончил свой рассказ.
— Ууу, сука! — раздался из толпы злой голос, — то-то, что больница! На прошлой неделе троих искалечило! А за месяц еще пятерых! За год семерых похоронили! Больница, тьфу! Раньше всех в гроб загоните! — и голос матерно выругался.