— Шурка с Гагариным, с Гагариным и Титовым. Это его на выставке в Манеже поздравляет Хрущёв. С министром культуры Фурцевой в Лондоне, — откровенно хвастался отец моими достижениями.
— Он лучше ляпается, — просветил Юрий Владимирович.
Кроме Мишки, никто из моего окружения так и не понял, куда я пошёл дальше служить. Предполагаю, что отец подозревал и, как всегда, оставлял выбор за мной, не навязывая своего мнения. Маман занималась своими делами. У неё трагедия последние хм… лет десять — она начала стареть. Мне категорически запрещалось называть её «мама» в обществе незнакомых людей. Это чтобы никто и не заподозрил, что у этой эффектной женщины взрослый сын.
— Сашка, молчи, негодуй про себя. Наше дело маленькое, — осадил Илья. — У меня другой к тебе вопрос. Двадцать второго октября мы с Людой расписываемся. Ты у меня свидетель.
Версий случившегося у меня не было ни одной. И только когда через три дня Романовым выдали тело с заключением об отравлении сильнодействующим ядом, я понял, что не так всё просто, как думалось вначале.
Оказалось, что всё это время мы на скамейке на платформе сидели, пропуская поезда. С тех пор со студентами я больше не пил и вообще мало употреблял спиртные напитки, предпочитая водить девушек в кафе. В Москве этих заведений благодаря Никите Сергеевичу открылось много. Большинство вполне себе бюджетные. Мне-то средства позволяли хоть каждый день в «Праге» или «Арбате» обедать, а Мишка комплексовал, не разрешая платить за себя.