Ускорили так, что через пару минут я, получив подпись на повестке, распрощался со следователем. Похоже, ни версий, ни идей у него не было. Оперативники в доме, кроме отпечатков пальцев, ничего не обнаружили. Если гости ели и пили, то всё было унесено незнакомцем вместе с постельным бельём.
Как глава семьи я, конечно, хотел, чтобы жена сидела дома. У того же Жарова супруга, не доучившись, бросила всё ради мужа и детей. В приказном порядке я настаивать не буду. Сашка училась, старалась, пусть самовыражается. Нагрузка в школе не слишком большая и для домашних дел времени хватает. Как основной добытчик, я снабжал семью продуктами. Отец утром ходит в молочный отдел, на обратном пути покупает хлеб. То есть стоять в очередях и таскать тяжёлые сумки Саше не нужно, чем она и хвасталась перед мамой. В ответ слышала возражения, что не всем повезло иметь мужа с автомобилем и хорошей зарплатой.
— Билет бесплатный, — повторил я. — Давай поторопимся в гардероб.
Личное дело Полякова было предоставлено КГБ. И из него следовало, что на тот момент, когда заболел ребёнок, Поляков принимал участие в разработке одной секретной акции. У него был выбор — вернуться в Союз с семьёй, где сыну могли сделать операцию, и тем самым затормозить своё продвижение по служебной лестнице, или продолжать работать. Тогдашние кураторы опасались провала проводимой операции. Полякову и его жене пришлось бы общаться с американцами в больнице Нью-Йорка и были возможны любые провокации. Это явилось основным фактором того, что на лечение не выделили денег, и Поляков предложил себя ФБР.
— Поздний вечер, она одна, мы с другом решили негласно проводить её до метро.
— Не всем так повезло, — деликатно заметил я.