Деев кивнул. Понял запоздало – кивки в темноте не видны; но молчание его уже так затянулось, что отвечать было глупо; решил просто кашлянуть в ответ, серьезно и со значением.
– Если б не дети, ни щепки бы тебе не отдал! Упек бы в милицию вредителя!
Нога спотыкается или поскальзывается – на ветке? или на льду? – и он летит на землю, уже в который раз. Каменные саксаульные корни ударяют в скулу, в висок, в грудь. Трещит порванная ткань – галифе? Или это рвется и трещит от боли нутро?
Галине Павловне Беляевой – за филигранную редактуру и бережное отношение к тексту;
– Это вы его… накачали? – спросила у старшего, провожая солдат на улицу.
Одна из женщин сделала шаг вперед, и Деев умолк на полуслове. Как не заметил он раньше эдакую паву? Казалась она моложе остальных – еще далеко до сорока – и красива так, что в первую минуту знакомства хотелось не говорить с ней, а только любоваться. Темные глаза и брови, и белизна лица, и прекрасная полнота тела – все это шло одно к другому необыкновенно. В голове завертелось невесть откуда пришедшее, нелепое: “персидская княжна”.