Устав от непривычного снаряжения, пес садится на задние лапы, передними пытается содрать фуражку с кудлатой башки.
Рифмовали дети не только слова, но и события собственной жизни. Нигде больше не встречал Деев такого количества обрядов и ритуалов, как в “гирлянде”. Особые кивки, подмигивания, жесты и цоканье, пританцовывания, заклинания, повторяющиеся слова и словечки – все это составляло язык общения, параллельный обычной речи и понятный только детям. А также комиссару Белой.
Деев с Бугом вышли с территории укрепления. Питерские мо́лодцы – следом. И мучные – тоже следом.
А отчего же не хочешь-то, дед, подмывало спросить. Про то многие знают – и ничего, живут. Начальник ссыпного пункта здесь – самый обычный, не злее остальных. Ты же остальных-то не видывал! И девятого марта случилось не светопреставление, а подавление антисоветского бунта. Тогда по России бунтов полыхало – не счесть…
Деев так и не понял, имя это или фамилия. Переспрашивать не решился.
Он увидел ее сразу – лежал глазами к окну. Ждал ее. Ждал от самой Казани, на каждой ночной стоянке, но догнала она эшелон только сейчас. По рельсам ползала медленно – когти-серпы скользили по стали, – но она приноровилась двигаться сбоку от путей, по земле, цепляясь за шпалы. И вот она здесь.