А потом думаю: нет, все равно бы не смог по-иному. Я с цифрами не дружу – не могу единицей жертвовать, чтобы сотню спасти. Одно слово: характер – тряпка.
И люди орали. Сбивались в толпы под окнами учреждений – у горсовета, у военной академии, даже у пожарной части, – и выли хором: “Хлеба!” В то время часто в стаи сбивались: когда вместе, голодается легче.
Нет, не брали нынче Деева ехидные слова – обретенную в душе умиротворенность поколебать не могла даже язва-комиссар.
А после станции Челкар случилась радость: холера отступила.
– Не стыдно, – честно сказал Деев. – Не подговорил.
Для мытья эшелона воды не нашлось и подавно. И соляного озера, откуда бы натаскать рассола для уборки, поблизости не виднелось. И мыла, конечно, не имелось тоже: за недели пути Дееву не удалось достать ни бруска. Из дезинфекции располагали одной только бутылью самогона из Сызрани, ополовиненной к тому времени; им Буг распорядился протереть полевую кухню и котлы-половники. Даже соли, обычной поваренной соли, необходимой для выпаивания больных, в эшелонных запасах почти не осталось. Так и вышли фельдшер с Деевым против холеры: с парой бочек воды на весь поезд и неполной бутылью первача.