Цитата #1100 из книги «Эшелон на Самарканд»

Фатима, ловко перемещая малыша из одной руки в другую, высвободила его из мокрой насквозь пеленки. Дитя оказалось мальчиком. Не давая голому ребенку остыть, она прижала его к своему полному телу – и тот мгновенно обхватил ее морщинистыми лапками, погружаясь в женские грудь и живот, как в перину. И столько отчаяния и жизненной страсти было в этом движении, что у Деева погорячело внутри.

Просмотров: 5

И понес меня человек – вдоль пыхающей паровозной головы, вдоль вагонов железных, да так это бережно, что у меня внутренности комом горячим сжались и к горлу поднялись. Млею. И колотится в голове: твой я, брат! Навеки твой. Даже если бросишь меня сейчас под колеса эти блестящие, на рельсы эти блестящие – твой. Даже если сгинешь через миг и никогда более не возникнешь – твой.

Просмотров: 5

Комиссар – она же нож, лезвие бритвенное: чуть что – и порезался до крови. Ее любить нельзя, только желать.

Просмотров: 4

А у самого ноздри ходуном ходят, как у испуганного коня.

Просмотров: 4

Счастьем было бы найти мальчишку – пусть больного и изможденного, но живого. Хоть и не было Деева вины в том, что этот чокнутый отбился от него и сгинул, а вроде как и была. Хоть и не отвечал Деев за странную привязанность к нему дефективного, а вроде как и отвечал.

Просмотров: 3