Лицо у командира было породистое и надменное. Усы – ровные, словно кистью наведенные, с подвитыми кончиками. А осанка – корсетная. Этот был – из бывших, из благородий. Этот – всегда держал слово.
– Холерных не пилюлями кормят, а выхаживают. Обильное питье и обильное мытье – вот и весь рецепт. Больных поить – чаем покрепче, с лимоном и сахаром, а также соленой водой. Вагоны мыть – с мылом, до скрипа, а после поливать дезинфекцией: медным купоросом, уксусом.
– Вы ошиблись, товарищ, – все так же вежливо ответил Баранья Башка. – Это не питательный пункт. Это свияжское отделение ЧК.
Ладонями поддел мальчишку под шею и под колени, чтобы переложить на обочину. Но не положил – так и держал на вытянутых слегка руках, словно забыл, для чего поднял. Словно опять Сеню-чувашина нес.
Слышу колеса, слышу рельсы. Слышу твое сердце.
Прибежавший на суматоху милиционер стрелять в живую бомбу не решится – вызовет красноармейцев, да и те замнутся у дверей новоиспеченного музея в нерешительности. Станут разгонять набежавших зевак, но от этого толпа только вырастет. Окружат здание. Попытаются вызвать террориста на разговор, но тот не захочет прерывать молитву.