– Здесь переночуем, – объявил Деев машинисту, когда длинный рукав колонки уткнулся в паровозью морду и задрожал под напором воды.
Конвойные, что все время выжидали в отдалении, потоптались еще немного и скрылись в соседней избе – видно, следили из зашторенных окон.
Вынужденный простой мучил Деева почище зубной боли. Он рыскал по городу, изводя себя беспрестанными поисками чего угодно: любой провизии и любого топлива, лекарств, свечей или мыла. Зря: городские склады были так же пустынны и пыльны, как и местные улицы.
– Чтобы он тебя этим же топором – пополам? Дураков нет!
Была посуда: серебряный самовар, фаянсовые тарелки со штампом императорского завода, бокалы для шампанского в деревянной коробке под лаком. Девать посудный хлам было некуда, поместили к Мемеле на склад (может, на обмен пригодится?).
– Такую доброту и называю – шиворот-навыворот, – подытожил фельдшер. – Такой доброты не хочу. Хочу настоящей, чистой.