И тотчас встала перед ним толпа – сотня человек, не меньше: орут, чертыхаются, плачут, молитвы вопят. Кто вилами деревянными трясет, кто – образами. А кто подурней – грудными детьми. “Товарищи! – взывает к ним партийное начальство. – Милые! Идите по домам!” Куда там! Ворота вышибли, замки с амбаров посрывали…
И вдруг отпустило: ноги нащупали пол, в глазах посветлело – одарив сослуживца долгим и смачным поцелуем дружбы, Лысый ослабил хватку.
– Будьте здоровы, – прозвучало из-под платка.
За сотню баб, сгоревших на ссыпном пункте.
– Слышь, Помпадур, а тебе зачем? – не выдержал Деев и высунулся из купе вслед мальчишке.
Сюда же, к поезду, подъехала нанятая Деевым на привокзальной площади телега, куда усадили малышню из штабного и уложили лежачих. Возница обоза смотрел на безодежную детскую армию и молча крестился.