Пылью были обсыпаны и амбары – огромные, рядами уходящие вдаль и образующие что-то наподобие деревни, и ограждающий забор с частыми охранными вышками, и сама земля. Даже воздух здесь казался гуще – терся о ноздри при вдохе и оседал на нёбе едва ощутимым привкусом.
Голоса такие сильные, что кажется, узкий вагончик разорвет сейчас на куски и разметает по степи.
И, как будто не замечая бумагу, перебрала содержимое вещмешка. Затем – карманов бушлата. Затем – планшета.
– Это не для родов, – уточнил Буг. – Это катетер.
Два десятка рубах – самым маленьким пассажирам и калекам – в штабной вагон, где командовала Фатима. Почти по сотне – в каждый из плацкартных. Оставшиеся – пара дюжин – в лазарет, лежачим.
Они хохочут, глядя друг другу в глаза. Встречный ветер щекочет глотки. Животы и щеки ноют от внезапного веселья.