– Если встречу тебя в бою – убью, – говорит Деев отчетливо, утирая с лица жирные разводы.
– Ох, вредитель! – сокрушались те. – Как теперь паровик разгонять, в горку-то?! Нет бы на склоне лечь, ирод!
При виде каждого ему хотелось зажмуриться – и стыдно было перед собой: не чудовищ же носит! Заставлял себя хоть иногда взглянуть на ребенка – прямо в усталые его и бесстрастные глаза взглянуть – и улыбнуться ободряюще. Выходила не улыбка, а гримаса: губы отчего-то перестали слушаться.
Плечо, которого мимолетно коснулась Белая, все еще теплело. На ползущее к зениту солнце Деев старался не смотреть.
Многие и этому не поверят – мол, незачем ему было глупости городить, откочевал уже давно куда-нибудь в Персию или под теплое крылышко бухарского эмира.
Истерзанное знамя летит в фонтан, к недоеденному мясу и недоглоданным костям.