– Не могу не спросить: и что дальше? – нисколько не напрягся Гэнки, допивая первую пиалу чая и, не чинясь, доливая себе собственноручно ещё.
– Взаймы не дам, ни от себя лично, ни от Компании. Лимит тебе тоже не повышу. – Сразу же обозначает границы диалога он. – Если хочешь поменять что-то из этого, обращайся через отца.
– Ты как разговариваешь?! – брови женщины удивленно поползли вверх, а сердце – наоборот, в пятки. – Ты вообще понимаешь, где находишься и с кем говоришь?!
– А ты мне не поможешь? – абсолютно серьёзно попросил верзила, складывая руки перед собой. – Отблагодарю по-взрослому.
Вообще-то, специфика местной кухни меня ещё на Олимпиаде, кхм, впечатляла. Но в команде был специальный персонал, который закупался тем, что согласовывалось с врачом; и кормили нас в итоге нормально. Даже готовили на специально выделенной кухне привезённые из Союза вместе с командой люди.
– На гуманитарном, из функционального для моей будущей карьеры есть только языки, – отвечаю честно, удерживая в уме возможность работы техники и с их стороны. – Но английский я знаю и так, без Тамагава. Причём, знаю его хорошо… Кроме английского, свободно говорю ещё на одном языке, и почти свободно – на втором. Если загибать пальцы на тему моего функционала: английский – аналитический язык. Тот, который у меня второй свободно – полисинтетический. Третий, почти свободный – агглютинативный, как и японский. Вот теперь вы мне скажите: есть ли мне что делать на гуманитарном?