— Достаточно сильно, чтобы нам пришлось вновь встретиться.
В прихожей было темно, но из кухни виднелся свет. Кажется, горели свечи, я ощущал характерный запах стеарина, похожий на аромат гниющей осенней листвы. И это было странно. Человек, затаившийся в засаде, не зажигает свечей, даже если засада эта так скверно организована. И уж конечно я исключил мысль о том, что это фрау Кеммерих — та всегда ложилась спать не позже десяти и, конечно, за всю свою жизнь ни разу не забывала запереть дверь.
— Не понимаю. Шутник, мысль, не спорю, занятная, но я не вполне понимаю, отчего такое странное разделение труда? К чему это странное компаньонство? Ведь куда проще было бы тому, кто убил, все самому и закончить! Если он не ограничен во времени и хладнокровен, ничего не стоит взять дубину или что-нибудь вроде и… ну, ты понимаешь.
Он промолчал. Видимо, чувствовал, что ответ на этот вопрос не обязателен.
Его слова имели смысл. Никто в здравом уме не станет есть тронутую гниением пищу — если этот кто-то не голодный бездомный, конечно. Настолько голодный, что позарился даже на то, что не каждая собака бы съела… Что даже странно, ведь прозектор, делавший вскрытие, не отметил сильного истощения, да и Макс упоминал в рапорте, что мужчина сложен вполне нормально, явных признаков худобы не имеет. Что же это за страшный голод? Пьян? Нет, следов спиртного в желудке вроде бы нет, что тогда? Как здоровый мужчина, трезвый и, скорее всего, не умалишенный, может съесть такую дрянь?
Молчание за спиной. Видимо, он просто покачал головой, не удосужив себя ответом.