Арнольд послушно выпустил человека из рук, тот шлепнулся на землю и затих. Если бы не его сверкающие глаза, можно было бы предположить, что он в глубоком обмороке. В пылу борьбы с головы Арнольда упал капюшон, обнажив лицо. Обычное человеческое лицо, может быть, излишне бледное в сгущающихся сумерках, но не таящее ничего ужасного. Я вернул капюшон на место и, повозившись, вытащил из груди слуги нож. Сукно тихо затрещало, но сам Арнольд не издал ни звука. Некоторые вещи его уже не волновали. Лезвие вышло чистым, не испачканным кровью, лишь на острие в полумраке с трудом угадывалось что-то серое, будто налипшее… Поморщившись, я выкинул нож в сточную канаву, а собственный кортик, придирчиво осмотрев, спрятал в ножны.