Я почти ослеп. Перед глазами зудело огненное марево, в котором пульсирующими кровавыми и оранжевыми комками гудела боль. Боль поселилась в моем теле, вырыла там ходы и затопила их пожирающим плоть ядом.
Судя по всему, мелкий лавочник, их полно в этой части города. Не старое еще лицо, но рано обрюзгшее, поплывшее, некрасивое. Видно, не отказывает себе в паре кружек перед сном, да и обильную закуску, небось, жалует…
— А на что им вино? — спросил он у нас, но так нарочито громко и таким тоном, что настоящие адресаты его слов были очевидны. — Виноград на них переводить… Пусть воду хлещут, колодец вон за домом…
Макс тоже умел бить в точку. И судя по тому как прищурились его внимательные глаза, попадание было отнюдь не случайным.
— В Орден ехать бессмысленно, сам понимаешь. Около него целые кордоны, людей согнали столько, как будто Корсиканца на штурм ждут. Прорываться смысла нет, да и нужды тоже.
Тело обнаружилось в узком тупике между домов, я бы не сразу разглядел его, если б рядом не топтались несколько жандармов. Двое стояли поодаль, куря папиросы и косясь в сторону мертвеца безо всякого выражения, еще один заполнял бумаги, видимо, составлял протокол. Работа у жандармов подчас не интереснее моей.