Я повернулся к Петеру. Он стоял все в той же позе, и по глазам его, как и раньше, сложно было хоть что-нибудь прочесть. Ребенок, слишком быстро разучившийся быть ребенком, но пока еще не нашедший ничего, кроме мести и жажды крови. Сирота, лучше управляющийся с пистолетом, чем с пером. Разучившийся бояться за себя, но все же отчаянно, до полуобморока испытывающий отвращение к трупам.