Сгубила его шутка, которая пришлась, как это часто говорят, не к месту и не ко времени. Данциг всегда был серьезен, пожалуй, даже чересчур, острот от него мы практически не слышали, но именно неуместная шутка послужила причиной его незавидной судьбы. Было это, кажется, два года назад, то ли летом, то ли осенью. Рихарда вызвали на допрос тела какой-то старушки-лавочницы, скончавшейся в ночь перед этим. Смерть была хорошая, «чистая», как говорят промеж тоттмейстерами — судя по всему, старушка умерла во сне, возраст и здоровье вполне это допускали, так что присутствие Данцига носило практически формальный характер. Все бы закончилось быстро и без лишних жертв — если бы господин тоттмейстер был трезв. На его беду, всю ночь перед этим он отмечал что-то с сослуживцами и, не успев толком прийти в себя, был вызван на рассвете люфтмейстером. Данцига никто бы не назвал пьяницей, однако вино было его слабостью, причем слабостью, которой он иногда давал волю.