— Жандармы не хотят его найти. Он не нужен им. И они его не найдут.
Петер хмуро покосился на жандарма, тот явно перестал представлять для него всякий интерес. Или же он слишком хорошо помнил момент их встречи. Вспомнил его и я — неудобную комнату, тело у стены, застоявшийся запах крови, аккуратно подстриженные усы Кречмера, здоровяка-штейнмейстера у двери…
— Постой, постой! — я действительно схватил Макса за ворот, но силы в пальцах вдруг оказалось недостаточно, чтобы его встряхнуть. — Но телом бездомного покойника управлял тоттмейстер! Ты же сам… В Кречмере магильерского таланта не больше, чем вшей в Папе Римском! Он не мог управлять покойником!
Кажется, он меня вообще не услышал, продолжая смотреть в темноту. Тень приближалась, и теперь было отчетливо видно, что она не имеет никакого отношения к холодному ночному камню. Кем бы она ни была, это не было похоже на порождение Альтштадта. У этой тени словно была собственная глубина и собственный цвет, если цвет, конечно, позволено иметь теням.
— Он убил твою мать, — сказал я, не глядя на него, в сторону. — Но не того мужчину со Стромштрассе. Смерть — это капризная дама, и принимает она лишь один раз. Нельзя убить того, кто уже мертв.
— О нет, — вставил Макс, отрываясь от кружки. — Уверяю, мне ничуть не было смешно. Скорее, мне было очень неуютно. Но ты продолжай!