Я почувствовал желание немедленно выйти отсюда, но Макс, вроде, не собирался уходить. Он медленно попивал из своей кружки, оставлять же его одного мне показалось невежливым. В конце концов, часом или днем ранее он спас мою голову. Сейчас он выглядел странно-сосредоточенным, будто и не смеялся своим же шуткам минуту назад.
Да и не померещилось ли мне? Надо признать — глаз у меня уже не тот, что в молодости. Беспокойное движение ветвей могло мне показаться человеческим силуэтом в ночи. Глупость какая…
Дежурный кивнул и склонился над книгой, которую можно было бы принять за огромный гроссбух: страницы ее были исписаны аккуратным и убористым почерком, ровным, как в гимназических прописях. Несколько секунд он шевелил губами, а его палец медленно опускался по странице.
— Но недостаточно близкой, чтобы отличить вас от мертвеца? Вот уж не сказал бы, что вас легко спутать.
— Молодец! Налить тебе? Пожалуйста, мне несложно… Видишь, тебе уже начинает здесь нравится! И ты совершенно прав, именно твое появление в начале второго акта превратило этот беспокойный водевиль в перворазрядную драму!
У мальчишки должно было быть острое зрение: лишь когда мы прошли еще шагов двадцать, я понял, что он имеет в виду. Кто-то был впереди нас — в чернильном киселе ночной улицы угадывалась тень, сперва казавшаяся частью переплетения других теней, но с каждым шагом обретавшая контраст. «Не с каждым нашим шагом, — отметил я про себя, — с каждым своим шагом».