Он нерешительно расстегнул несколько пуговиц и раскрыл рубашку.
— Это Аман Агагит. Согласно Писанию, его повесили, однако в дантовской поэме он был не повешен, а распят. Как видите, Микеланджело выбрал версию Данте, предпочтя ее библейской. — Лэнгдон ухмыльнулся и понизил голос. — Только римскому папе не говорите.
В голове у Роберта Лэнгдона стучало. Он сидел на больничной кровати, снова и снова нажимая кнопку звонка. Несмотря на введенный транквилизатор, сердце его неслось галопом.
Все у нас шиворот-навыворот, думала она и не могла найти объяснения произошедшему.
Лэнгдон сунул таблетки в рот и огляделся, ища, чем их запить.
— Подождите, — сказал он, — тут написано, что здесь есть finestra. Это что-то вроде потайного окна?